Елена Верейская - Три девочки [История одной квартиры]
– Можно говорить? – спросила она.
– Теперь можно.
– Папа узнал свою дочку в правой девочке, – сказала Софья Михайловна, указывая пальцем.
– Пф-ф-ф! – фыркнули девочки.
– Ура! Я почетный член «Соленой Католюандо»! – закричал Вася и даже подскочил на стуле.
– Верно! Верно! Вася сказал: правая Катя, левая – Наташа! – воскликнула Анна Николаевна. – Ай да Вася! – И все зааплодировали Васе.
Девочки срывали с лиц куски марли.
– Как ты узнал, Вася? Просто наугад?
– Нет, не просто наугад.
– А как? Как? – Девочки обступили Васю.
– По движению головы, – сказал Вася. – Когда вы утвердительно кивнули головами, – кивок Наташи был твердый, уверенный. Твой кивок. Катя, – какой-то робкий, несмелый… Я узнал каждую по ее характеру.
– Что значит художник, – сказала Софья Михайловна.
– Гм… А мне, как юристу, стыдно, что я на это не обратил внимания. Следователь бы из меня не вышел, – покачал головой Леонтий Федорович.
– Будем переодеваться? – спросила Катя.
Все запротестовали: уже половина двенадцатого.
– За стол! За стол! – весело приглашала Софья Михайловна.
Катя подошла к брату.
– А мы теперь пойдем к дедушке, Вася?
– Погоди, – сказал Вася громко. – Товарищи! Сейчас будет мой сюрприз. Девочки, прошу занять места. – И он вышел из «классной».
Через минуту он вошел обратно, слегка подталкивая перед собой за плечи одетого по-праздничному Якова Ивановича. Старый слесарь смущенно улыбался и быстрым взглядом окинул все лица, словно ища поддержки.
– Яков Иванович! – в один голос вырвался у всех радостный крик.
– Дедушка!.. – Катя вся залилась краской и просияла.
– Как хорошо, что вы пришли, милый Яков Иванович! – Софья Михайловна бросилась навстречу к старику и, схватив его за обе руки, подвела к столу.
– Вот… Уговорил Вася… «Иначе, – говорит, – ты нам с Катей весь вечер испортишь», – бормотал между тем Яков Иванович.
– Да вы точно оправдываетесь, – засмеялся Леонтий Федорович. – А поглядите, ведь вам и прибор накрыт. Садитесь скорей.
– И приступайте к закуске, а я пойду за пирогом. – И Софья Михайловна вышла на кухню.
Но тут произошел еще один сюрприз, никем не подготовленный и совершенно непредвиденный. Дверь растворилась, и на пороге появился заспанный Тотик, босиком, в длинной ночной рубашке. Щурясь от яркого света, он возмущенно произнес:
– А почему меня не плигласили?
Через минуту он, с закутанными ножками, сидел на коленях у доктора и внимательными глазами изучал стол.
– Сколько вкусностей! – радостно сказал он.
Мать внесла поднос с пирогом и поставила посреди стола. Леонтий Федорович налил всем взрослым по рюмке вина, но вдруг так и застыл.
– Погоди, Соня, – изумленно сказал он, пристально разглядывая селедку. – Что это у тебя селедка такая странная?
– Чем странная? – удивилась жена.
– Да вы посмотрите, все посмотрите! – не унимался Леонтий Федорович.
Десять пар глаз уставились на селедку, красиво гарнированную на селедочном блюде.
– Селедка как селедка, – сказал Яков Иванович.
И вдруг все от неожиданности вздрогнули: селедочное блюдо вместе с селедкой подскочило вверх и снова встало на место.
– Что такое? – Раздался смех, восклицания.
– Я же говорю: странная, – повторил Леонтий Федорович. А селедка вместе с блюдом снова подпрыгнула и быстро-быстро заплясала на месте.
Тотик вдруг закинул головку и тоже захохотал звонко и заливчато.
– Стланная селедка! Плыгает! Плыгает!
– Папа! Это твой сюрприз! – закричала Наташа. – Как ты это устроил?
– Я? При чем тут я? – удивлялся отец.
И вдруг подскочила и начала плясать на столе большая тарелка с ветчиной.
– И ветчина плыгает! – Тотик был в восторге и хохотал, махая ручками. – И ветчина стланная!
– Папа! – закричала Наташа. – Папа, где твои руки?!.
– Вот! – Леонтий Федорович поднял вверх обе руки. Ветчина остановилась, но зато бурно заплясала фарфоровая доска с сыром и не переставая подскакивала селедка.
– И сыл! И сыл стланный! – ликовал Тотик.
Наташа окинула быстрым взглядом всех сидевших за столом.
– Анна Николаевна! Покажите ваши руки! – крикнула она.
Анна Николаевна подняла руки. Сыр и селедка успокоились, но снова запрыгала ветчина.
– Ага! – кричала Наташа. – Ветчиной управляет папа, а сыром и селедкой – Анна Николаевна. Как вы это устроили?
Ей никто не успел ответить, потому что вдруг раздался выстрел и прямо в блюдо с винегретом шлепнулась большая пробка, и пенистая струя обдала голову Леонтия Федоровича. Это Вася, воспользовавшись тем, что все были поглощены пляшущей едой, откупорил еще один сюрприз – бутылку шампанского.
– Бокалы скорей сюда! – кричал он. – Без минуты двенадцать!
В шумной сутолоке тянули к нему руки с бокалами. Леонтий Федорович тряс мокрыми волосами. Тотик так и заливался.
Часы начали бить. Все вскочили с места, чокались, бегали друг к другу вокруг стола, целовались, кричали все сразу.
– С Новым годом! С Новым годом!
– Ура! Ура!
– Улла! Улла! – громче всех кричал Тотик.
Ужин проходил весело. Шутливым тостам, дурачествам, смеху не было конца.
– Ну, а где же остальные сюрпризы? – спросил Леонтий Федорович.
– Мой я вынесу, когда присудят, кому получать премию, – сказала Анна Николаевна.
– Мой тоже в заключение, – прибавила Софья Михайловна.
– А ваш, доктор?
– А я могу принести и сейчас, – ответил доктор и, передав Тотика отцу, ушел к себе и сейчас же вернулся с огромной миской, которую торжественно поставил на стол.
– Это настоящий украинский «узвар», – громко объявил он, – традиционное наше рождественское блюдо. Собственноручно варил прошлой ночью.
И он сам с важным видом стал разливать «узвар» – компот из сушеных фруктов с орехами и миндалем.
Первую тарелку получил, разумеется, Тотик и, сразу набрав полную ложку, понес ее в рот. И в тот же момент личико его скривилось в гримасу, и он шумно выплюнул все обратно в тарелку.
– Фу! Как невкусно! – закричал он.
Доктор так и застыл со второй тарелкой в одной и суповой ложкой – в другой руке.
– Невкусно? – озадаченно спросил он.
Леонтий Федорович взял ложку и, зачерпнув из Тотиковой тарелки, пригубил.
– Это на Украине так и полагается, чтобы узвар был соленый? – сдерживая смех, спросил он.
– Соленый?! – Доктор выронил суповую ложку в миску. – Как соленый?!!
У него был такой обескураженный вид, что все невольно засмеялись.
– Так вот в чем дело! – воскликнула Софья Михайловна. – Это ваша фарфоровая банка в кухне стояла рядом с моей? Вы спутали банки!
– А в вашей что? – растерянно спросил доктор.
– Соль, милый доктор! Мелкая столовая соль, – не в силах сдержать смех, отвечала Софья Михайловна.
– Что же я наделал? – пробормотал доктор. Он был так растерян и так искренне огорчен, что все наперебой бросились весело утешать его.
– А сладкое все же будет, – говорила Софья Михайловна, – я несу свой сюрприз.
И под гром аплодисментов она внесла мороженицу. Доктор постепенно приходил в себя от смущения и даже заулыбался.
– Узвар за мной! – решительно заявил он. – Все это вышло потому, что я не догадался попробовать…
Когда удавшееся на славу мороженое было съедено, Софья Михайловна сказала.
– Ну, а теперь объясните секрет «стланных» селедки и сыра.
– Да! Да! Показывайте, как это сделано!.. – закричали все.
– Секрет очень простой, но не думайте, что это мое изобретение. Я эту штуку видел в детстве, – сказал Леонтий Федорович, вытаскивая что-то из-под скатерти.
Секрет действительно оказался совсем простым. Из очень тонкой компрессной клеенки были искусно склеены три пакетика, и в них вставлены и наглухо привязаны длинные и очень тоненькие резиновые трубки с резиновым баллончиком на конце. Стоило сжать баллончик – и воздух из него выдавливался через трубку в пакетик, и тот раздувался, как мяч. Подложенный под скатерть, он мог приподнять любую нетяжелую вещь. Девочки с увлечением делали опыты с новой игрушкой, заставляя плясать то одно, то другое.
– На, а как же с премией? – вспомнила Люся.
– По-моему, – Васе за то, что привел дедушку! – крикнула Наташа.
Споров не было. Премия была присуждена единогласно старому слесарю и Васе. Яков Иванович смущался, но сиял. Анна Николаевна принесла из своей комнаты банку вишневого варенья.
– Вот! – сказала она и подавила банку на стол перед Яковом Ивановичем.
– Это все нам? – растерялся он.
– А как же? Это же премия. Сама летом варила.
Яков Иванович взял банку в руки и поставил ее перед Софьей Михайловной.
– Получите, завхоз. Кушать будем все вместе.
Шел уже второй час ночи. Тотик уснул на руках у доктора, и мать унесла его в кроватку. Девочек отправили спать, но они еще долго шмыгали через «классную» друг к другу.
